Вчера я начал публиковать большую статьюВладимира Горбулина, первый выпуск, в котором обсуждается будущее Европы можно прочесть здесь.
Теперь посмотрим, что Горбулин думает о политических трендах и целях США
Если желаешь, чтобы мир изменился, — сам стань этим изменением.Бег мировой системы к ее окончательной деконструкции выходит на финишную прямую: почти все участники процесса предстали перед двумя классическими вопросами, от ответа на которые зависит будущее мира: "Кто мы?" и "Чего мы хотим?" При наличии, казалось бы, очевидных и недвусмысленных "ценностей" все чаще раздаются голоса, что страны Запада потеряли себя, а вместе с тем — и смысл союзов, сформировавшихся в ХХ веке.
Махатма Ганди
Однако не следует думать, что эта проблема коснулась только географически близкого нам Европейского Союза: ровно перед той же проблемой стоят США, сама Украина и… Россия, в которой, при всей ее внешней политической монолитности, угадываются признаки тех же процессов.
Самую большую тревогу вызывает то, что в этот процесс самоопределения втянуты и США, являющиеся ключевым донором безопасности в мире. По большому счету, победа Трампа для многих американских избирателей и была символом того, что к власти пришел человек, который "вернется к истокам", вернется к базисам того, "кто мы", а значит и действительно "сделает Америку великой снова".
Именно как утрату своего величия многие американцы, отдавшие голоса за Трампа, воспринимали Америку 2015–2016 года. Как страну, в которой "что-то сломалось", где у политиков не хватает политической воли на сильные и жесткие решения, а проблемы на которых они сосредоточены, — чужды рядовому американцу.
В смысле утраты воли очень символична история со сбитым над Донбассом "Боингом": уже через несколько дней после крушения МН17 Обама знал досконально обо всех обстоятельствах и виновных в этой катастрофе. При этом до конца своего срока так и не занял четкой позиции в этом вопросе. Эта история и о том, что отсутствие политической воли приводит, в конце концов, к латентной поддержке агрессора и международных преступников, давая им пространство для маневра и надежду избежать наказания.
Впрочем, кажется маловероятным, что Трамп действительно сможет дать ответ Америке на вопрос "Кто мы?". По крайней мере — не в традиционной христианско-капиталистической парадигме, не в идеологическом духе нео-"рейганомики": и сам Трамп далеко не Рейган, и мир существенно изменился. Однако он явно пытается ответить хотя бы на вопрос "Чего мы хотим?" — больше собственной инициативы (зачастую балансирующей, на грани ситуативного волюнтаризма), больше уважения к желаниям Вашингтона, больше "простых" и "прямых" решений и оценок. С этим можно соглашаться или не соглашаться, — но это позиция, с которой остальным придется работать.
Однако проблема сохранения внутреннего мира никуда не делась. Радикалы всех мастей получили получили место за столом медийного мейнстрима, и тем самым показали и американцам, и всему миру, что таки действительно существует "иная Америка". Америка, которую мало кто хотел видеть и слышать. И во многом эта "иная Америка" "в глубине души" ретроградна, примитивна и реакционна, она хочет и готова поднимать вопросы расизма, ксенофобии, правого национализма и многие другие, казалось бы, изжитые — прежде всего из-за избытка политкорректности. И с этими протестными реакциями и глубинными желаниями, как косвенно продемонстрировал "казус Трампа", нужно что-то делать.
Трамп пытается компенсировать неготовность к обсуждению таких проблем через восстановление особой роли США в мире. Делает он это зачастую очень неуклюже, рассчитывая на стратегии, которые срабатывали в бизнесе, но не работают в мировой политике. Тем более что потерян основной цементирующий ресурс для подобных действий — доверие партнеров. А после прошедшего G7 его станет еще меньше.
Между тем ключевая проблема, ныне стоящая и перед США, и перед остальными крупными международными субъектами, может быть сформулирована следующим образом: то, что мы называем Мировой гибридной войной, вполне можно охарактеризовать как некую Тихую Третью/Четвертую (в соответствующих соотношениях с Холодной войной) мировую войну, и кто выживет в ней как реальный международный субъект — еще непонятно. Холодная война оставила на мировой арене только одного реально действенного сверхсубъекта — США. А кто останется после текущей гибридной конфликтности?
Именно эту задачу сегодня США во главе с Трампом и пытаются решить — причем скорее на интуитивном уровне восприятия. В рамках такого подхода предпринимаются преимущественно резкие шаги, которые, в свою очередь, дополнительно расшатывают и без того нестабильную мировую систему. Похоже, что США все серьезнее используют агрессивный внешний стиль в этом процессе. Лейтмотивом его выступает принцип: если систему невозможно удержать, если она уже разрушается, в этом случае действия по ее разрушению — не столько хаос, сколько формирование нового статус-кво. И именно своеобразная конфигурация таких действий станет новой рамкой "нормальности".
Неудивительно, что Россия не вписывается в подобную модель "мира по-американски" (новый Pax Americana). Ибо тот, кто устанавливает новые границы и тем самым навязывает новые правила игры, — тот и является хозяином положения. А это означает, что для США борьба с Россией — это действительно всерьез и надолго. Условно говоря, США применяет в мировом масштабе классическую для любого государства концепцию монополии на насилие — США не могут позволить кому-либо (ни Северной Корее, ни Ирану, ни "даже" России) оспаривать их желание задать новые геополитические рамки "легитимации насилия".
Поэтому мы будем видеть все больше таких казусов и прецедентов, как выход из ядерной сделки с Ираном и жесткая игра с Северной Кореей, тотальное давление на Россию и ультиматумы Европе — все это и есть новые контуры мировой системы, которая находится лишь в процессе формирования.
Сюда же можно отнести и историю со вторичными санкциями (вроде CAATSA) — хотя попытка распространить действие американского законодательства на весь мир не нова, однако в этот раз масштабы ее существенно расширяются, затрагивая сферы, чувствительные не только для непосредственных объектов, на которых направлено применение санкций, но и, что важно, — для традиционных стратегических партнеров Америки. От того, насколько иные "серьезные" страны согласятся или не согласятся с этой практикой, может зависеть и степень конфликтности международных отношений в ближайшей перспективе.
Мы видим, что геополитическая буря бушует вовсю, и спрятаться от нее не удастся никому. Как в любой буре, там тоже есть некая точка спокойствия, "глаз бури" — где все спокойно, и сохраняется видимость существующих международных институтов, союзов, договоренностей, хотя де-факто все уже закрутилось в водовороте урагана.
«За что ты меня убиваешь?» —Несмотря на некоторую разбросанность текста - ощущение, что Горбулин, описывая США, сам немного не в теме, т.е. у него не сложилась в голове четкая картина главных смыслов того, что происходит в США, - тем не менее центральный вывод у него вполне четкий.
«Как за что? Друг, да ведь ты живешь на том берегу реки!
Живи ты на этом, я и впрямь совершил бы неправое дело,
злодейство, если бы тебя убил. Но ты живешь по ту сторону,
значит, мое дело правое, и я совершил подвиг!»
/Блез Паскаль/
В США приход Трампа ознаменовал первый этап некоего процесса.
А именно: элиты США - и Трамп стал и маркером, и мотором процесса - осознали, что старый миропорядок, установившийся в начале 90-х умирает, и в старых формах он продолжен быть не может. При этом четких контуров новый миропорядок, идущий на смену старому, пока не обрел.
И новая администрация в качестве стратегической цели стремится застолбить особое место США в этом новом миропорядке, в том числе эксклюзивное право самих США применять силу (не обязательно военную, но безусловно именно силу - экономическую, политическую, информационную) для достижения своих целей.
Причем применять ее там и тогда, где и когда они сочтут ее применение целесообразным, - не считаясь при этом с мнением союзников и не считая себя слишком уж связанными наличием тех или иных международных соглашений.
Я лично вижу только одно название для такой политики.
Триумф воли
Именно в этом некогда усмотрели Германия и Россия выход из рушащегося версальского мира, причем они обе решили, что они своей волей будут строить Наш Новый Мир. Кажется, это решение оказалось для мира крайне опасным.
И то, что нынешний экономический политический и военный лидер в условиях разрушения наличного миропорядка собирается устанавливать новый мир на основе собственной воли и не считаясь ни с союзниками, ни с договорами - не может не пугать. Тем более что на наших глазах вырастают новые лидеры, и они вряд ли согласятся с такой конструкцией мира.
Вообще наш мир сложился из групповых инстинктов, восходящих к сражениям групп приматов за территорию кормежки. Согласно ним применять оружие нельзя при схватках внутри группы, но можно и даже необходимо при межгрупповых стычках. Клыки у самцов шимпанзе такие мощные, что в подобных схватках самец перекусывает берцовую кость противника одним укусом. Но в то же время во внутригрупповых драках самцы почти никогда не пользуются своим оружием - клыками.
Так возникает раздельная мораль для "своих" и для "чужих". Потом она переходит в группы наших предков, а потом в человеческие группы.
Дальше работает механизм распространения - эти повадки, поддерживаемые инстинктом и воспитанием распространяются сначала на род, потом на племя, потом на сограждан одного государства - так возникает моральный двойной стандарт, который отмечает философ Паскаль.
И эта мораль, четко видная у шимпанзе, но скорее всего намного более древняя, сегодня продолжает действовать в мире, где появился наш вид приматов, оснащенный мощью, какую даже сто лет назад никто не мог себе даже отдаленно представить.
Мы сталкиваемся с противоречием, которое отмечает лучший специалист по поведению приматов, Франк де Вааль: "С точки зрения инструментального интеллекта мы сильно превосходим шимпанзе, но в том, что касается интеллекта социального и политического, я не был бы так уж уверен в нашем превосходстве"
Т.е. благодаря огромному превосходству в инструментальном интеллекте мы стали обладателями грандиозной мощи, при этом наши социальные инстинкты остались прежними, она запрещают убивать соплеменников и заметно ограничивают применения насилия по отношению к "своим".
Однако по отношению к "чужим" такого запрета нет. И разве то, что усматривает сегодня Горбулин в формировании политики команды Трампа, не следует в точности вот этим принципам - принципам стаи шимпанзе?
И разве другая большая стая во главе с бессмертным Си смирится с подобным?
Вот это сочетание сверхчеловеческой мощи с дочеловеческой моралью и дочеловеческим восприятием мира - и составляет главную угрозу и главную проблему мировой политики - на мой взгляд.
Кроме всего еще и потому, что для разрешения конфликтов в свою пользу ничто не удержит альфа-самцов от применения автономного мыслящего оружия и от неограниченного ничем роста его возможностей. Хотя и без этой угрозы опасность все равно монотонно растет - противоречие между мощью возможностей и древностью инстинктов все время углубляется