Михаил Эпштейн
Варвар – это не обязательно чужеземец, носитель диких нравов из иных стран. Это может быть и "чужевремец", пришелец из других времён, который разрушает культуру и ценности данной эпохи. Человек, приносящий в XXI век нравы и кругозор Московской Руси, с её домостроем, патриархальщиной, подозрением ко всему иностранному, презрением к науке, – это, конечно, варвар. Кажется, ещё несколько шагов – и мы окажемся на самых задах истории, с князем и дружиной, с мечом и крестом, осенённые хоругвью, готовые сражаться за святую землю с врагами веры и отечества, обступившими нас со всех сторон. Настроим побольше храмов, а школы, больницы и научные центры сведём к минимуму. Образование развращает умы, а всякая власть – от Бога.
Но варвар и тот, кто переносит на прошлые эпохи, на XVIII или XIX век, установки политкорректности, сложившиеся в XXI веке. Есть двa типа варварства: архаическое и прогрессистское. Одно поворачивается спиной к будущему, другое к прошлому. Одно толкает всё общество в сторону традиций, патриархальности, мифотворчества. Другое варварство, напротив, отменяет всё прошлое как не доросшее до современных прогрессивных понятий, как погрязшее в рабстве, расизме, колониализме, эксплуатации и достойное лишь презрения и забвения, даже по отношению к величайшим деятелям.
Не говоря уж о монархах, императорах, завоевателях, даже Христофор Колумб, Бенджамин Франклин, Джордж Вашингтон, Томас Джефферсон, Ральф Эмерсон, Aлександр Белл – все эти герои, изобретатели, мыслители, отцы-основатели Америки не дотягивают до нынешнего "демократического стандарта". Европейские учёные тоже должны поплатиться за колониальное прошлое своих стран. Чарльз Дарвин виноват в том, что материалы для своей теории эволюции собирал в путешествии на корабле "Бигль", одной из "колониальных научных экспедиций", которые проводились для "обеспечения британского контроля над этими районами". Поэтому собранные Дарвином коллекции фауны и флоры, а заодно и статую самого учёного следует изъять из Лондонского музея естествознания. Угроза нависла и над наследием других великих: шведского естествоиспытателя Карла Линнея и шотландского философа Дэвида Юма, живших в XVIII веке и допускавших не вполне лестные характеристики некоторых неевропейских народов. Вместо благодарности этим учёным за то, что они опередили своё время, их клеймят за то, что они были людьми своего времени.
Снесём памятники, сотрём славные имена, объявим культуру прошлого идеологическим заблуждением, а великих писателей и учёных носителями предрассудков. Любой неуч в 1920-е годы считал себя вправе поглядывать свысока на гениев прошлых веков, потому что они не доросли до понимания важности классовой борьбы и диктатуры пролетариата. Несмотря на всю давно очевидную карикатурность такой мании исторического величия, теперь, сто лет спустя, подобное же презрение к "бывшим", под другим идеологическим соусом, питает гордыню новейшего прогрессизма.
Казалось бы, это два противоположных подхода, один, условно говоря, российский, другой американский. Один, бросая вызов "гнилым либеральным ценностям", освящает средневековье, самодержавную и крепостническую старину. Другой отвергает прошлое как царство насилия и неравенства. Но удивительным образом они сходятся в своей нетерпимости к реальности. Под лозунгом разнообразия провозглашается принудительное единомыслие.
Оба вида варварства враждебны цивилизации, поскольку пытаются либо уничтожить современность во имя "священного прошлого", либо скомпрометировать прошлое во имя очередной идеологической пандемии.
Взрыв войны против памятников, спровоцированный убийством чернокоего американца, прокатился не только по США, он захватил и Европу. Это чисто советское восприятие: попытка исправить и переписать историю ради "правильного взгляда на прошлое". И полное отсутствие понимания, что оценки в истории менялись многократно, (пока я учился в школе и институте оценка Шамиля менялась ЧЕТЫРЕ РАЗА, а я при своей хорошей памяти все их помнил, что породило во мне ненависть к советской истории) и вам не дано предугадать, как уже следующее поколение будет оценивать ваши собственные взгляды. И конечно же восприятие и представление узкопартийного взгляда на историю, да еще и продиктованного моментом, т.е. последней мысли, пришедшей в голову, как окончательной истины в конечной инстанции.
Т.е. чрезвычайная узость восприятия и бедность воображения, помноженные к тому же на самодовольство невежды. Вот что мы увидели и вот что претендует на вечную, окончательную и неизменную оценку мировой истории - а все течение забудется через пять лет.
Ничто ни погибает так быстро, как то, что само провозгласило себя вечным. Тысячелетний рейх просуществовал 11 лет.