Киевлянка Светлана Панюшина оказалась в полностью заблокированном рашистами дачном городке возле поселка Дымер под Киевом еще 24 февраля. Она рассказала УНИАН, как выживала две недели без света, тепла и воды, об отважных соседях, пропавших мужчинах и гуманитарной катастрофе.
Как вы оказались в эпицентре входа в Украину вражеской техники?
Хотя еще с начала февраля все говорили о вероятности начала широкомасштабной войны, даже шутили о датах вторжения, всерьез это не воспринималось. Но 24 февраля в четыре утра меня разбудили звонком мои коллеги: "Света, начался обстрел Киева!". Я, проснувшись, слышала страшный гул – это шла враждебная тяжелая техника. Поначалу даже не поняла, что это такое.
Как себя вели кафиры?
С первых моментов, если кто-то случался очень активный, то они никого не жалели. Первые дни они были наиболее жестокими и людей расстреливали. Также расстреливали тех, кто пытался сразу уехать. Это было в первые дни. Потом им надоело убивать. Или они берегли патроны, или им дали какой-нибудь приказ – не знаю.
Когда проехала вся техника, они начали понемногу "оседать" - размещать ее во дворах среди домов.
Россияне взяли себе два "опорных пункта" - Катюжанку и Козаровичи. А мы в Дымере оказались между ними. Они ездили туда-сюда. Мы звонили по телефону знакомым в соседние села, спрашивали, как там дела. В Козаровичах приятель рассказал мне, что они там по всей деревне, а в 50 метрах от его дома стоит танк. "Я боюсь выходить на улицу", - говорил он.
А как было в Дымере?
У нас тоже никто из хат не выходил.
Почти сразу россияне начали мародерить. Первое, что выбрали – местный магазин. Людей, еще как-то пытавшихся сопротивляться, или выезжать, скорее всего, расстреливали. Ведь впоследствии, когда мы начали выходить и общаться с соседями, стало ясно, что из подворья пропадают мужчины. Но, знаете ли, очень страшно было самим себе признаться, что с этими людьми произошло. Вслух тоже было страшно сказать. Все молчали, но понимали.
Сами россияне шли на какой-нибудь контакт, что говорили людям?
Знаю, что в Козаровичах ходили по хатам. А в Катюжанке частично выгнали людей и полностью заняли дома, а частично позволили людям остаться в своих домах, но и сами там жили.
Я боялась с ними общаться, ведь было ясное ощущение: если захотят убить – убьют. А те, кто общался, слышали: "Мы пришли вас от бандеровцев спасать". Они всем такое говорят.
Когда, на ваш взгляд, ситуация с плохой стала катастрофической?
Когда пропало электричество. Это произошло на следующий день. У меня в доме и отопление, и вода – все от электричества. И когда его не стало, я поняла: будет еще хуже.
Каждую ночь стучало – обстрелы были постоянными. Все дрожало и горело. Мы уже потом, когда выбирались, видели и полностью уничтоженные дома, и огромные воронки среди дороги, сгоревшую технику… Над нами сбивали и самолеты, и вертолеты, и снаряды разрывались. Я уже на слух, кажется, научилась различать на звук, то ли "Град" полетел, то ли "Джавелин" ударил.
Всю ночь лежишь на полу, в доме холодно – плюс четыре, плюс пять. Натянул на себя все вещи, которые есть, а тебя трясет. Мне казалось, что это были как припадки, похожие на эпилептические. Когда у тебя настоящие конвульсии, тело вздрагивает, кости стучат по полу, а ты не можешь ничего с собой поделать, ничего не контролируешь и не можешь себя унять.
У меня – обычный дачный домик, нет ни погреба, ни подвала. Поэтому прятаться было негде. Просто сидела в доме и ложилась на пол, когда совсем близко стучало. Вообще появилось такое чувство… Простое понимание: или тебя убьет, или до утра доживешь. Наутро мы с соседями выходили на перекличку: кому прилетело, все ли живы. У кого был механический насос – можно было набрать воду. Еду готовили на костре на улице.
К сожалению, у меня нет ни огорода, ни погреба с запасами. Слава Богу, что соседи делились, у кого что было. У кого была возможность пойти бросить сетку в воду – делали это, чтобы поймать какую-нибудь рыбу. Делили ее между собой. Запекали рыбу и картофель, который дали люди из села. Не то чтобы можно было наесться, но раз в день что-нибудь поесть было. Иногда даже два раза. Я была со своими котами, так еще с ними делилась, когда нам рыба перепадала.
Но связи не было. Интернета не было. Башни сбивали, россияне связь глушили. То есть была только возможность как-то отправить в Киев смс, что жива, что все нормально, более или менее в порядке. Хуже всего стало, когда появилась информация, что в соседний поселок зашли кадыровцы, которые ведут себя очень жестоко. У одной женщины убили мужчину, а сама она добежала до нашей деревни и успела рассказать, что там происходит. Там был отдельный ад. И нас всех начало бить, потому что мы понимали, что совершенно незащищены. Мы стали заложниками и остались один на один с врагом. Помощи было ждать ниоткуда.
Первая семья, решившая уехать, уехала на свой страх и риск. За ними сразу уехала друга. Первых на блокпоста пропустили, а вторых – нет.
Мы смотрели на всех, как на сумасшедших. Но первые сбросили смс, как доехали, и сколько проходить блокпосты. Тогда пришло понимание – тоже будем выбираться. Однако нас полностью заблокировали и не выпускали. Россиянам нужны были не пустые деревни, а люди. Мы для них – живой щит.
Каждое утро мы делали перекличку среди соседей. И однажды сосед сказал, что видел – вроде бы несколько машин, ехавших по трассе, выпустили. Тогда мы бросились в машину и уехали на свой страх и риск. Было очень страшно.
Только что уехали, встретили вражеский БТР (?), на котором было много россиян, и все они направили на нас оружие. Мы остановились, подняли руки, что у нас нет оружия, мы не вооружены. Они нас упустили. Потом последовал серьезный блокпост. На нем я просто умоляла отпустить нас. Рассказывала, что здесь нет ни электричества, ни еды, что я единственный ребенок, что мама в Киеве, у неё сахарный диабет, ей нужны лекарства.
Наверное, помог Бог, потому что я его просила: "Или забери меня к себе, или помоги". На том блокпосте стояли не кадыровцы, не какие-то "взрослые" военные, а скорее срочники. Поэтому как-то удалось их уговорить. А дальше уже было проще.
Вы поддерживаете связь с оставшимися соседями?
На сегодняшний день мне известно от соседей, что у нас все ограбили, разрушили, что могли. В Катюжанке ситуация тяжелая. Там больше всего было кадыровцев. Сейчас они вроде бы ушли, там произошла ротация. Кадыровцы вроде бы вернулись в Беларусь, а вместо них пришли россияне. Местные говорят, что эти рашисты сообщили: "Кадыровцы будут вам казаться райскими мальчиками по сравнению с нами".
Сейчас в селах осталось много пожилых и лежачих. Туда очень нужна помощь. Да, это точка входа россиян в Украину, выбить их оттуда тяжело, но там люди. Наши люди.
Это история человека, который пережил счастье освобождения от "бендеровцев", которое Путин заплнировал для всей Украины. Нас всех должны были освободить примерно вот так.
Но мне все же трудно понять. Посмотрите на карту - как огромна Россия.
А им всё мало, всё мало...
Да когда же они наконец нажрутся землей, когда этот особенный народ наконец напьется крови... Потому что из России несутся вопли - МАЛО, МАЛО, ХОТИМ ЕЩЕ! И рейтинг Путина опять рекордный - Путин ДАЁТ ИМ ОЩУТИТЬ ВКУС СВЕЖЕЙ КРОВИ, ДО КОТОРОЙ ОНИ ТАК ПАДКИ: вот и секрет его популярности.
А ведь давайте перестанем лицемерить - дескать Запад не понимал... да всё они понимали, они и сегодня, когда Украина исткекает кровью, никак не могут дать нам самолеты... А ПВО решили (пока что только РЕШИЛИ) начать поставлять всего лишь на 21-й день войны. И не надо рассказывать сказки про то, что они боятся кого-то спровоцировать. Они боятся только слишком повредить России.